страдание как доблесть

страдание как доблесть

друг спросил меня: почему люди так гордятся своими несчастьями?
💌

Потому что мериться неприятностями и душевными ранами — это наша многовековая традиция. Ни в коем случае ни в какой компании нельзя сказать, что твоей маме (сыну, мужу и т.п.) поставили сложный и плохо вылечиваемый диагноз. Тут же найдётся кто-то бывалый и, вполне сочувствуя, укоризненно напомнит, что его мать (дочь, жена, двоюродный брат и т.п.) не просто заболели этим нехорошим диагнозом, а скончались от него в страшных муках. И всё потому, что врачи поздно спохватились. Они всегда поздно спохватываются. Бывалый назовёт точную сумму, потраченную на лечение. Вздохнёт, что лучше бы на эти деньги… тем более — как раз в это время у сестры… если бы, конечно, заранее знали, что всё бесполезно…

Не дай бог признаться двум лучшим подругам, что хочешь разойтись. Тем более — если это твой первый развод, а они — профессионалки и могут вести мастер-классы «Как оставить мужа голым посреди чистого поля, детей сбагрить на учёбу в дальнюю страну, завести новых друзей и начать с ними жить». В ответ на твоё неосторожное признание подруги вывалят душераздирающие подробности про свои разводы и бывших мужей — никчёмных нищих пьяниц с запахом изо рта и категорическим неумением ставить правильные цели и носить трендОвую одежду, к тому же эти мужья в процессе брака становятся жалкими импотентами с некрасивыми любовницами и тягой к групповому сексу в супружеской постели (импотенция, правда, в этом случае сомнительна…). Тебе сообщат, что ты с жиру бесишься, потому что твой как раз зарабатывает, не дерётся, читал Пелевина, пьёт не более 3-раз в неделю, пару раз сидел с детьми, и один раз пожарил себе яичницу на завтрак и заварил чай с травками — он тебя поберёг, потому что месяцем раньше из твоего организма вырезали что-то ненужное (с осложнениями) и после больницы ты уставала на двух работах. А ещё они расскажут про него такие подробности… что ты начнёшь подозревать нехорошее. Но побоишься уточнить — потерять подруг плюс к мужу ты пока не готова.

Но самый ад — если ты сдуру признаешься, что твоё детство было не слишком счастливым, потому что… тебе даже не дадут закончить фразу — выяснится, что у всех сидящих с тобой за одним столом в хорошем ресторане и кушающих … а давайте без названий? шутки про крутоны и дефлопе сильно поизносились. Так вот — выяснится, что у всех твоих друзей было просто жуткое детство: без друзей, в горьких слезах одиночества, в основном — в углу за малейшие провинности. И уж конечно — без игрушек, прогулок, дачи, моря, книг, театра, кино, цирка… без воздуха, времён года и конфет…да что уж там — без еды! воды! и газировки! Отцы у всех пили, матери — терпели. Вот ведь как… А ты вспоминаешь дядю Володю, профессора со знанием нескольких языков — отца вот этой Веры, что сидит напротив, с которой ты училась в универе, и за все 5 лет никогда не видела дядю Володю пьяным даже на её днях рождениях. А ещё, оказывается, их всех — в отличие от тебя-счастливицы — били табуретками и томами Ленина и Толстого — по головам, приговаривая: учись, учись, я тебя пристраивать не буду! И это только вершина айсберга! В этих профессорско-преподавательских семьях вообще царило отвратительное кровавое насилие — гестаповцы могли бы брать уроки у родителей моих друзей, если бы Германия не подписала капитуляцию. В новые времена в общем шуме обязательно мелькнёт слово «инцест» или даже «латентный педофил»…. И ты устыдишься своего счастливого детства — не пили, не били, давали есть и обеспечили крышу над головой. И даже была кукла Светлана, с которой разрешал играть отчим — «аккуратно, чтобы не испачкать».

Почему я знаю цену этим исповедям? Потому что я знакома с людьми, у которых действительно — тюрьма, война и голодуха. И они молчат, как молчали о войне фронтовики в моём счастливом детстве.

Однажды, в конце 90-х, я случайно присутствовала при разговоре двух респектабельных мужчин из «хороших детских». Они дружили с нежного возраста, но не виделись лет двенадцать, потому что примерно столько же жили в разных странах. Первый рассказывал, как заплутал в лесу и на третьи сутки нашёл остатки чьей-то еды в пакете — почти мусор. Он обрадовался, заплакал и стал уписывать эти заплесневелые ошмётки хлеба и колбасы, сплёвывая по ходу червей. Он ел и соображал — значит, недалеко люди. Но всё равно — ел. И съел всё, до последней крошки. История закончилась счастливым спасением. Второй мужчина — друг первого — хохотнул и сказал: «Я бы не смог эту еду — брезглив. И не привык есть руками».
Первый посмотрел на него долго и внимательно, я поймала этот взгляд и как будто услышала, что он подумал. Потому что знала историю его жизни. Он не пожалел, что рассказал. Он обрадовался, что теперь знает о друге самое главное — что тот брезглив. И дай бог ему таким оставаться — брезгливым счастливчиком, которому никогда не придётся есть руками.

И вот что странно: хотя люди самостоятельно живут свою жизнь, каждый день борются с последствиями своих решений и легкомысленных бездействий, и большинство неприятностей — это их собственная заслуга, а не чья-то злая воля и козни, они всё равно продолжают хвастаться тем, что несчастливы. Хвастаться, а не стыдиться. Люди, вы дураки?

страдание как доблесть

Вернуться

теги , ,
Top
Яндекс.Метрика